Приближаются новогодние праздники, а это значит, что на столах запорожцев появятся не только множество праздничных блюд, но и алкоголь. По традиции наш народ в эти дни «употребляет» в больших количествах. Ввиду последствий ежегодного алкогольного «вояжа» жителей Запорожской области, мы решили поговорить о проблеме злоупотребления алкоголем, и, к слову, наркотиками.
Украина находится в лидерах стран, уровень наркомании и алкоголизма которых зашкаливает. Врачи-наркологи всего мира считают, что эти «плохие привычки» — ничто иное, чем заболевание. Согласно статистике, Запорожская область – один из лидирующих регионов по количеству людей, которые имеют такой недуг. Журналист «Вместе» пообщался с заместителем главного врача Областного наркологического диспансера Ириной Ковалева. Правда ли, что Запорожская область – лидер по наркомании в Украине, как экс-«смотрящий» повлиял на запорожскую наркологию, есть ли среди пациентов наркодиспансера известные запорожцы? Об этом – читайте в эксклюзивном интервью порталу «ВМЕСТЕ».
«Вместе»: Согласно статистике, Украина находится в списке «лидеров» по наркомании и алкоголизму. Как с этой проблемой обстоят дела в Запорожской области?
— Сравнивая с распространенностью наркопатологии по всей стране, можно отметить, что Запорожская область уже много лет является лидирующей по распространению наркомании. Мы традиционно входим в пятерку лидеров. Ежегодно места в этой пятерке распределялись, но лидеры были постоянными – Днепропетровская, Донецкая, Запорожская, Одесская области и город Киев. Это наиболее урбанизированные области. Промышленные регионы всегда отличались высоким уровнем распространения наркомании.
Что касается алкоголизма, то здесь все наоборот. Уровень распространения алкоголизма в Запорожской области ниже, чем по всей территории Украины в целом. Здесь лидирующими являются западные области и сельскохозяйственные районы.
Если проанализировать показатели наркомании внутри Запорожской области, то самый высокий уровень в городах – Запорожье, Мелитополь, Бердянск и Энергодар. Самый низкий уровень — в сельских районах области. Это связано с тем, что в сельской местности более традиционно употребление алкоголя, в том числе и напитков самодельного производства. Ни для кого не секрет, что в сельской местности никто не пойдет в магазин покупать французское или португальское вино. Они изготовят его самостоятельно, то же касается и самогона. Наркотики здесь менее распространены потому, что, во-первых, население старше. Не так много молодежи в сельской местности проживает, а наркотики – это больше удел молодых. Это и возможность купить наркотики: в маленьком селе сложно приобрести наркотические вещества, нужно куда-то ехать. Не в каждом селе имеется свой наркодилер, который будет торговать. В сельской местности все на виду, это сложнее скрыть. Такая ситуация прослеживается как по Украине в целом, так и в Запорожской области.
«Вместе»: А на каком месте Запорожская область в 2016 году?
— По 2016 году еще не готовы цифры. А если говорить по 2015 году – то Запорожская область была на первом месте. Это потому, что ушли две большие области. Раньше всегда на первом месте была Донецкая область.
«Вместе»: Что нужно для того, чтобы начать лечение в вашем медучреждении?
— Первое и обязательное условие – желание пациента. У нас нет системы принудительного лечения. На сегодняшний день принудительная госпитализация и принудительное лечение применяется только к психически больным людям по решению суда. Это те люди, которые находятся в состоянии острого психоза, измененного психотического состояния, которые представляют опасность для себя или окружающих. Все остальное лечение в психиатрии. Если нет психоза – бреда, галлюцинаций, которые могут быть опасными, лечение только добровольное.
Но добровольное лечение тоже можно понимать по-разному. Некоторые обращаются к нам, осознав, что у них есть проблемы. Тогда можно говорить об эффекте лечения. Некоторые приходят под влиянием каких-либо обстоятельств. То ли родственники настаивают, то ли возбуждено уголовное дело, которое связано со злоупотреблением алкоголем, на фоне чего совершено какое-либо преступление. Или же это дело о незаконном обороте наркотиков, где основным из условий для вынесения приговора является прохождение курса лечения. Поэтому люди идут чисто формально для того, чтобы получить документ о том, что прошли лечение. Но установок на лечение и отказ от дальнейшего употребления алкоголя или наркотиков у этих людей нет.
Радует, когда люди приходят лечиться анонимно. Согласно нашему законодательству, человек, который обратился самостоятельно, будь то алкоголик или наркоман, имеет право пройти лечение анонимно. То есть, он не попадает ни в какие базы данных. Это значит, что у такого человека не будет никакого ограничения для получения наркосертификата, например, при трудоустройстве. Это свидетельствует о том, что, во-первых, у человека сохранены социальные связи. Ему не все равно, будут о нем знать или нет. Он думает о том, что ему нужно работать, для того чтобы не было ограничений.
В нашем диспансере такое анонимное лечение проходит порядка 300 человек. Это как раз та категория больных, у которых эффект от лечения будет наиболее высоким.
«Вместе»: Среди таких анонимных пациентов есть известные жители Запорожской области?
— Попадаются. Я не могу сказать, что их много. Просто, так или иначе, им на лечении нужно находиться в отделении. Если это публичный человек, лицо которого знакомо многим, то он лучше поедет в другую область лечиться. Если же говорить о социальном статусе, то попадаются и доктора наук, и профессора. Он не публичный человек, его могут не знать в лицо, но, тем не менее, это человек с изначально высоким уровнем интеллекта, он стоит на довольно высокой ступени в социуме. Это беда, которая может коснуться каждого. Как говорят – от тюрьмы и от сумы не зарекайся. От наших болезней трудно зарекаться тоже. Разные причины приводят к их возникновению. Это может быть и генетическая предрасположенность, наследственная. На сегодняшний день рассматривается вопрос о том, что наркопатология может передаваться по наследству. В первую очередь это связано, если мы говорим об алкоголизме, с уровнем алкоголерасщепляющих веществ в организме. Насколько хорошо они в организме развиты, насколько сам алкоголь или продукты его распада выводятся из организма. Всем известно, что северные народы очень быстро спиваются. Это связано с тем, что у них нет практически этого фермента, который расщепляет алкоголь. Так генетически сложилось. Это все передается по наследству.
Если говорить по поводу наркомании, то очень часто мы слышим: это дети из неблагополучных семей. Увы, это не так. Мы здесь видим разных детей и из разных семей. Поэтому беда эта может случиться в любой семье. Главное, чтобы не было страха обратиться. Если человек обращается вовремя, когда это еще не запущенная стадия болезни, то с ней легче справиться. Но для этого нужно самому захотеть. Не существует на сегодняшний день в мире какой-то волшебной таблеточки, которую можно дать – 1, 2, 10, провести курс лечения этими таблеточками, и человек избавится от зависимости. Медикаментозно мы можем снять физическую зависимость. То есть убрать проявление отмены наркотиков и алкоголя. Но в основе зависимости лежит не только физическая, а еще и психическая зависимость. В мозгах формируется так называемый порочный круг, когда еще и еще раз хочется испытать то удовольствие, которое ты уже когда-то испытал. И вот бороться с психической зависимостью намного сложнее. Здесь таблетки не подходят. Здесь нужна массивная психотерапия, здесь нужна работа психологов. А в этом отношении у нас в области большие сложности. У нас практически нет реабилитационных центров. И это затрудняет процесс реинтеграции в общество, реабилитации после лечения. На уровне стационарного лечения у нас, конечно, есть психологи. Но они нацелены на проведение психодиагностики, чтобы выяснить, в какую сторону двигаться дальше с этим пациентом. У нас есть доктор, который занимается психотерапией, но он ведет групповую работу. Естественно, что те 130 коек, которые у нас есть в диспансере, он один не охватит. Но это, опять-таки, все здесь, а вот после выписки человек попадает в тоже окружение, из которого он вышел. Нужно, чтобы была развитая сеть реабилитационных центров.
«Вместе»: Какие документы нужны людям для того, чтобы поступить на лечение в ваш диспансер?
— Документ, удостоверяющий личность. Еще нужна флюорография, потому что наши пациенты относятся к группе риска. Для того, чтобы исключить попадание в отделение туберкулеза, его открытой формы, мы требуем при поступлении справку о прохождении флюорографии. Подходит флюорография годичной давности. Считается, что обследование человек должен проходить раз в год.
«Вместе»: В какой мере, по вашему мнению, финансируется государством такие медицинские учреждения, как ваше?
— В нормальном финансировании нуждается вся система здравоохранения. Сейчас уровень финансирования медицины не обсуждает только ленивый. Мы не говорим о том, что наркология нуждается в улучшении финансирования в первую очередь. Но, мягко говоря, уровень финансирования не удовлетворительный и в детских больницах, и в онкобольницах, а еще страшнее — детская онкология. Естественно, что приоритетом финансирование наркологии не будет. Но мы были бы счастливы, если бы финансирование наркологии покрывало 100% потребностей. Тем не менее, пытаемся выживать. На сегодняшний день самыми необходимыми медикаментами мы обеспечены. Да, иногда больным приходится докупать медикаменты, которые необходимы для лечения сопутствующих заболеваний. Те же печеночные препараты, а при нашей патологии печень страдает обязательно. Это дорогостоящие препараты, и мы рекомендуем больным покупать их самостоятельно для того, чтобы получить это лечение.
На сегодняшний день у нас нет фонда, куда бы больные сдавали деньги.
«Вместе»: Насколько мне известно, раньше фонд функционировал в диспансере.
— Уже более 3-х лет у нас фонда никакого нет. С одной стороны, может быть, это и плохо. Ведь с этого фонда мы имели возможность покупать дополнительные препараты.
«Вместе»: Почему убрали фонд?
— В свое время был период, когда решался вопрос – какие фонды должны быть. Мы очень много лет работали с одним фондом, и у нас не было никаких проблем. Но потом произошла история со «смотрящим»… Тогда подводили под мысль о том, что фонд должен быть одним, определенным.
«Вместе»: Уже длительное время ваше медучреждение работает без главврача. С чем это связано?
Да, но это вопрос не к нам. Не мы его назначаем. Я не знаю, с чем это связано, эти вопросы решает областной совет. Почему? Наверное, не могут определиться с кандидатурой. На данный момент фактически обязанности главврача исполняет его заместитель. При этом она не назначена исполняющей обязанности.
«Вместе»: Не секрет, что некоторые ваши пациенты проходят лечение не в первый раз. Значит ли это, что лечение наркомании и алкоголизма неэффективно в полной мере?
— Это свидетельствует о том, что у человека не было желания. Половина наших пациентов неплатежеспособны – из дому все вынесли, и уже родственники остались «голые-босые». Такой человек ложится для того, чтобы ему помогли. Ему сняли это состояние, он выписался, но бросать не хочет. У него появилась копейка, или он украл что-то – и снова купил этот наркотик. Бывают периоды, когда идет наплыв больных, отделение забито, нет мест. Это, как правило, связано с тем, что в городе прошла какая-то полицейская операция, был перекрыт канал поставки.
«Вместе»: Алкоголизм и наркомания – это проблема многих семей. Но больные редко признаются в своей проблеме. Как в таком случае действовать членам их семей?
— Это симптом зависимости, который называется анозагнозия. Отрицание у себя болезни. Родственники должны «достучаться» до больного только с помощью убеждения. Пока сам больной не поймет, что ему нужна помощь – толку не будет. И мы это видим.
Хотя мы видим и других пациентов. У нас есть и были пациенты, которые осознали свою проблему. У нас были и алкоголики, и наркоманы, и такие, которые сидели в тюрьме. Но в один прекрасный момент что-то с ними произошло…
Некоторые идут в религию. Есть определенная категория наркозависимых, которые попадают в религиозные реабилитационные центры, и за счет этого уходят от наркотиков. Некоторые приходят и говорят: «Я устал». Вот когда звучит такая фраза – это хороший прогностический признак. А вот когда ему хочется вот этот кайф испытывать, тогда о лечении говорить сложно.
«Вместе»: Ваше медучреждение открытого или закрытого типа?
— Наше учреждение открытого типа. Когда-то, когда это учреждение только открывалось, это были 88-89-е года, тогда предусматривалась милицейская охрана. Что вкладывается в понятие «открытого» или «закрытого» типа? У нас нет принудительного лечения. Когда больной поступает на лечение, он подписывает документ, свое согласие на лечение. Если он передумал, находясь на лечении – пожалуйста, его никто насильно не будет держать.
Наш диспансер относится к категории «психиатрическое учреждение». Это предусматривает тот факт, что отделение не предусматривает свободного выхода. То есть двери во всех отделениях закрыты на ключ. Родственники пришли проведать – им открыли, пропустили и выпустили. Если нужно выйти на физпроцедуры – дверь открыли, выпустили, а потом запустили обратно в отделение. Нужно сходить в магазин за сигаретами или чем-нибудь еще – дверь открыли, и он пошел. Такого как в обычных больницах, свободного прохода, — такого нет. Но некоторые больные ложатся под влиянием некоторых обстоятельств. Иногда пресекаются попытки проноса в отделения наркотиков, спиртного.
Доходит до такого, что приходит мама или жена, и в передаче пытаются передать наркотики или алкоголь. Мотивируя это тем, что пациент уже телефон «оборвал»: принеси и все.
У нас был пациент, к которому на свидание пришла жена. Она принесла наркотик в шприце, который был спрятан в одежде годовалого ребенка, находившегося у нее на руках. И больной этот укололся, у него случилась передозировка в условиях отделения. Его тут спасали, отхаживали. Только потом он признался, как он получил этот наркотик. Сейчас он пациент заместительной терапии.
«Вместе»: Практика ЛТП (лечебно-трудовых профилакториев) и вытрезвителей давно ушла в прошлое. По вашему мнению, имела ли она действующий эффект для алкоголиков и наркоманов?
— ЛТП спасали родных. Антисоциальные лица, дебоширы – никакой управы на них не было. И когда таких людей отправляли в ЛТП на год или два, то родные могли свободно дышать. Конечно, лечением это не назовешь. Это была просто изоляция человека. Такой человек в принудительном порядке занимался общественно-полезной работой. Никаких лечебных мероприятий там не было.
Что касается вытрезвителей. Я согласна с тем, что с их работой были большие перегибы. Если бы сделали нормально работающие вытрезвители – то, думаю, они были бы нужны. К сожалению, весь тот поток, который был «клиентами» вытрезвителей, сейчас лег на плечи здравоохранения. Если на улице валяется пьяный, его должны подобрать и отвезти в ближайшую больницу. И вот в больнице, на приемном покое, дежурит медсестричка и санитарочка, которые должны находится при пьяном, пока он не протрезвеет. А то, что он бывает неадекватным, агрессивным, когда начинает трезветь… Он может сорвать работу приемного отделения, в которое поступает реально больной пациент, которому нужна помощь. Больницы стонут от этих пациентов. А это указ Кабмина. Исполнение этого закона прослеживалось, проверялось.
Во время одной из командировок в Запорожской области я услышала в одной из больниц – привозят пьяного, на него тратится тот запас медикаментов, который в больнице есть на неотложную помощь. Его не пошлешь в аптеку, чтобы он купил это лекарство. А вот после него привезут больного человека, которому тоже нужно это лекарство, а с лекарством проблема – его уже нет.
В вытрезвителях процветали поборы. Пусть это никто и не показывал, но это было так. Нередко человек не был в степени тяжелого алкогольного опьянения, но его забирали и обирали.
«Вместе»: По вашему мнению, существует ли какая-нибудь эффективная система работы с таким контингентом?
— Есть две абсолютно противоположные системы наркологической помощи. Это система, которая существует во всем мире. Эта система не предусматривает клиник для лечения таких болезней. Это не клиники, а детоксикационные центры. Человек поступил, его промыли, провели детоксикацию, потом – реабилитационный центр. Если человек не хочет возвращаться к нормальной жизни – это твое право, можешь идти продолжать колоться, пить. Созреешь – придешь. Это модель западных стран.
Модель Советского союза, которая осталась в некоторых странах СНГ – Россия, Казахстан, Белоруссия позволяет заставлять лечиться алкоголиков и наркоманов.
Я могу одно сказать, что советская модель наркологии имеет свои плюсы. Иногда мы смотрим в интернете нормативную базу таких наркологических учреждений. Попадаются табеля оснащения российских или белорусских медучреждений. Что должно быть — это в первую очередь экспертиза наркотического или алкогольного опьянения – и говоришь себе: «Ах, какое там оснащение». Я не знаю, не была там. Я не знаю, действительно ли так оснащены эти клиники или все так только на бумаге. Но если верить этим данным – то в тех наркологических учреждениях все на высоком уровне.
«Вместе»: Что бы вы могли посоветовать людям, которые столкнулись с проблемой алкоголизма и наркомании, а также их близким?
— Во-первых, каждый сам кузнец своего счастья. Сначала нужно подумать перед тем, как что-нибудь сделать, отвечать за свои поступки. Это касается и злоупотребления. Не хочешь, чтобы тебе было плохо завтра – ограничь себя сегодня. Подходите реально, осознанно к тому, что напиться до «поросячьего визга» — это не значит классно отпраздновать праздник. Есть более интересные виды празднования.
Что касается родственников, то хотелось бы обратиться к родителям. Известно, что за новогодним столом иногда приходится наблюдать картину, когда сами родители своим же детям наливают и предлагают какое-нибудь «вкусненькое» спиртное. Оно «вкусненькое» до поры до времени. Поэтому нужно думать и осознавать, что несет за собой каждый поступок.
